Размер текста
Во весь экран
[toc]

Жил старик со старухой. У них детей было двое: сынок Иванушка и дочка Аннушка.
Старик начал своих детей посылать в лес за ягодками,
наказывает им: — Детки! Который из вас нарвет
больше ягодок, тому поясок куплю шелковый. Они возрадовались и немедля пошли. Иванушка был меньшее детище, нарвал больше
Аннушкиного; Аннушка из досады, что отец не ей купит
поясок, озлившись, убила своего брата и схоронила его в том
лесу. Пришла домой и сказала отцу, что брат мой Иванушка неизвестно куда ушел.
Спустя несколько времени после того над могилой Иванушкиной выросла тростинка.
Мимопроезжие купцы ее срезали, сделали дудку, и как начали играть в нее — изумились; из дудки
выходил такой голос: «Подуди-ка, подуди-ка, дядюшка! Не ты меня убил, не ты меня сгубил; убила
меня сестра моя — за красные ягодки, за шелковый поясок». Поехали те купцы в село, и случилось
им ночевать у Иванушкина отца; объявили ему про чудесную дудку и просили старика поиграть.
Старик начал дудеть, а дудочка начала ему говорить: «Подуди-ка, подуди-ка, батюшка! Не ты меня
убил, не ты меня сгубил; убила меня сестра моя Аннушка — за красные ягодки, за шелковый
поясок».
После того дали сестре поиграть; дудка стала говорить: «Подуди-ка, подуди-ка, сестрица моя
Аннушка! Ты меня убила, в лесу сгубила — за красные ягодки, за шелковый поясок». Отец,
осердясь на дочку Аннушку, которая тут же призналась, поставил ее на воротах и расстрелял из поганого ружья. На дворе у них была лужа, а в ней щука, а в щуке-то огонец; этой сказочке конец.

Вариант сказки второй

Жил-был поп с попадьею; у них был сын Иванушка и была дочь Аленушка. Раз Аленушка и просится: «Матушка, матушка! Я пойду в лес за ягодами, уж все подружки пошли». — «Ступай, да возьми с собой брата». — «Зачем? Он такой ленивый, все равно ничего не соберет!» «Ничего, возьми! А кто из вас больше ягод соберет, тому подарю красные чоботы1». Вот пошли брат с сестрой за ягодами, пришли в лес. Иванушка все рвет да рвет да в кувшинчик кладет, а Аленушка все ест да ест, все ест да ест; только две ягодки в положила в коробку. Глядит: у ней пусто, а Иванушка уж полный кувшин набрал. Завистно стало Аленушке. «Давай, — говорит, — братец, я поищу у тебя в головке». Он лег к ней на колени и заснул. Аленушка тотчас вынула острый нож и зарезала братца; выкопала яму и схоронила его, а кувшин с ягодами себе взяла.

Приходит домой и отдает ягоды матери. «Где же твой братец Иванушка?» — спрашивает попадья. «Должно быть, в лесу отстал да заблудился; я его звала-звала, искала-искала — нет нигде». Отец с матерью долго-долго ждали Иванушку, так и не дождались.

А на могиле Иванушки выросла большая да ровная-ровная тростинка. Шли мимо овчары со стадом, увидали и говорят: «Какая славная тростинка выросла!» Один овчар срезал ее и сделал себе жилейку2. «Дай-ка, — говорит, — попробую!» Поднес к губам, жилейка и заиграла:

По малу, малу, вивчарику, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница,
За красны ягодки, за червонни чоботки!

«Ах, какая чудесная дудка! — говорит овчар. — Как чисто выговаривает; ну, эта жилейка дорогого стоит». — «А дай-ка я попробую!» — говорит другой; взял жилейку, приложил к губам — и у него то же самое заиграла; попытал третий — и у третьего то же!

Пришли овчары в деревню, остановились возле поповой хаты: «Батюшка! Пусти нас переночевать». — «У меня тесно», — отвечает поп. «Пусти, мы тебе диковинку покажем». Поп пустил их и спрашивает: «Не видали ли где мальчика, зовут Иванушкою? Пошел за ягодами, да и след пропал». — «Нет, не видали; а вот мы срезали по дороге тростинку, и какая чудесная жилейка из нее вышла: сама играет!» Вынул овчар жилейку и заиграл:

По малу, малу, вивчарику, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!

«А ну-ка дай я поиграю», — говорит поп; взял жилейку и заиграл:

По малу, малу, батеньку, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!

«Ах, уж это не мой ли Иванушка сгублен?» — сказал поп и позвал жену: «Ну-ка, поиграй ты». Попадья взяла жилейку и заиграла:

По малу, малу, матусенько, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Мини сестрица-зрадница
За красны ягодки, за червонни чоботки!

«А где дочка?» — спрашивает поп; а Аленушка уж спряталась, в темном углу притаилась. Нашли ее. «Ну-ка заиграй!» — говорит отец. «Я не умею». — «Ничего, играй!» Она было отнекиваться да отец пригрозил и заставил взять жилейку. Только что Аленушка приложила ее к губам, а жилейка сама выговаривает:

По малу, малу, сестрице, грай!
Не врази ты мого серденька вкрай!
Ты ж мини зрадила
За красны ягодки, за червонни чоботки!

Тут Аленушка во всем призналась; отец разгневался и прогнал ее из дому.

Вариант сказка третий

Жил да был старик и старуха. У старика, у старухи не было ни сына, ни дочери. Вышел старик на улицу, сжал комочек снегу и положил на печку под шубу — и стала девочка Снежевиночка. Пошла она с девушками в лес по ягодки; кто больше всех наберет — той красный сарафан отец с матерью сошьют, ту прежде других замуж отдадут. Снежевиночка побольше всех набрала ягодок; подружки взяли ее да убили, под сосенкой схоронили, катышком укатали, блюдечком утрепали1. Воротились в деревню; старик спрашивает: «Где же моя дочка?» — «Она пошла иной дорогой, мы ее искали-искали, кликали-кликали, не могли дозваться; уж солнце село, а ее все нет! Не ночевать же нам в лесу!..»

На могиле Снежевиночки вырос камыш; шли бурлаки да и срезали и сделали дудочку. Пришли к старику, отцу Снежевиночки, да и заиграли; дудочка и говорит: «Ду-ду, ду-ду, батюшка! Ду-ду, ду-ду, свет родной! Ты не знаешь моего горя великого: как меня девушки убили из-за блюдечка, из-за ягодок. Они меня убили, под сосенкой схоронили, катышком укатали, блюдечком утрепали». Старик говорит: «Что за диво, дудочка камышовая, а слова будто живой человек выговаривает». Вот он накормил-напоил бурлаков и просит: «Отдайте мне эту дудочку». Бурлаки отдали. Говорит старик старухе: «Давай-ка разломим дудочку да посмотрим, что там в середке есть?» Как разломили дудочку — так и выскочила оттуда девочка Снежевиночка. Старик и старуха обрадовались, стали с ней жить да быть да колпаки кроить. Тебе дали, мне послали; вот и сказка вся, больше и сказать нельзя.